Адрес дешевого бара на окраине Токио. Это было единственным, что соизволил написать ЯмаПи в сообщение, которое Рё ждал целый день и полночи. Только одному человеку могло прийти в голову затащить Пи в такую дыру и напиться, оторваться или заглушить горе, ведь в таких местах их никто не знал и не обращал внимания на их выходки. Особенно на его, Аканиши. Джин знал, что Рё никогда не согласится пойти в такое заведение, поэтому всегда старался разжалобить Томо, чтобы тот составил ему компанию. И у него это отлично получалось. Только в такие дни все заканчивалось тем, что дядя Рё подрабатывал таксистом за теплые, пьяные слова, развозя этих двоих по домам.
Выйдя из машины, Нишикидо глубоко вдохнул чистый ночной воздух. Ну вот зачем надо было напиваться в такую тихую, теплую и прекрасную ночь. Из-за заветной двери доносила плавная музыка, но ко сну не располагала, скорее наоборот, даже немного заводила, так что Рё надеялся, что хотя бы в этот раз не увидит знакомой картины из двух еле дышащих созданий за барной стойкой. Толкнув дверь, он прошел внутрь, но резко замер, сделав всего пару шагов. Такого он никак не ожидал. Ямашита, забравшись на стойку, пока еще одетый, танцевал так, как даже не позволял себе этого делать на концертах. Томительные и одновременно резкие движения бедрами, шаловливые руки трогают свое же тело везде, куда могу дотянуться, развязанные движения торса. Вульгарно накрашенные девицы визжали откуда-то из полумрака, мужчины хмурились и кидали завистливые взгляды, но Джин… Ох, сколько раз Рё повторял ему, что может терпеть его, только когда тот трезвый. Этот бака стоял внизу и всячески подбадривал затею Пи, свистел и подтанцовывал, что будило в Нишикидо огромный прилив ревности, хотя он и понимал, что ни одного, ни второго винить нельзя. Во всем виноваты градусы.
- Рё-чааан… - Пи странным образом заметил его присутствие и на секунду остановился. – Я тебя ждал… - Голос подрагивал, но был полон уверенности. – Этот танец для тебя… - не медля ни секунды, Томохиса ловким движением расстегнул рубашку, обнажая крепкую грудь. Кажется, кто-то кинулся подбирать отлетевшую пуговицу. Смотря на Ямашиту, Рё стал вытаскивать рубашку из брюк и пропустил тот момент, когда Джин отключился и теперь сидел, обнимая высокую табуретку прямо под ЯмаПи.
Когда Пи напивался, то он терял всякий страх. И Рё прекрасно знал это. Не желая дальше делиться танцами маленького развратника, он сгреб его сверху и, несмотря на все протесты и возгласы, потащил к выходу, предварительно оплатив их счет и оставив бармену бумажку с адресом Джина и деньги на такси. Сегодняшняя сцена пробудила странные чувства внутри, он был зол на Аканиши, ревновал Пи к нему, жалел, что не приехал раньше и позволил происходящему принять такой оборот. Поэтому сегодня Джин, как решил Рё, будет трястись в обычно такси, жалуясь на жизнь незнакомому старичку. Под недовольные возгласы прекрасной половины бара Нишикидо громко захлопнул дверь за собой и Пи.
- Почему ты не дал мне дотанцевать? Я же для тебя старался… - Пи, грустно выдохнув, облокотился на капот. – Тебе не понравилось?
Ну что с него взять? Когда Пи напивался, то он просто сражал своей детской непосредственностью. Рё только и смог тепло улыбнуться, снимая сигнализацию с машины.
- Ты знаешь, что это не так. Я мне нравиться, когда ты танцуешь… - мягко взяв Томо за руку, Нишикидо подвел его к задней двери машины. – Поедешь сзади, сможешь отдохнуть, нам долго добираться… - Рё заботливо открыл дверцу, приглашая сесть.
Громко фыркнув, Ямашита толкнул Рё на сиденье, заставляя присесть, после чего сам залез и захлопнул дверь. Нишикидо непонимающе уставился на друга, который, как казалось, за секунду смог протрезветь.
- А я ведь заметил… Еще в баре… - Медленно облизав губы, Пи уверенным движением поднял рубашку Рё, открывая взору довольно приличный холмик из брюк. – Встало на меня, когда я танцевал?... И не можешь успокоиться, поэтому отправил назад?... – Довольно ухмыляясь, ЯмаПи резко притянул Рё за ворот рубашки, буквально впиваясь в нежные губы нетерпеливым поцелуем, кусая их мягкость, возбуждаясь все сильнее сам. Позволив Рё теперь контролировать поцелуй, сам же руками ловко расправился со всеми препятствиями, чтобы снять одежду. В последний раз прикусив пухлую губу, Томо отстранился, быстро стягивая с себя брюки вместе с бельем и бесстыдно забираясь на колени Рё.
Когда Пи напивался, то он терял всякий стыд или стеснение. Об этой его черте Нишикидо уже забыл, ибо они никогда не пили вместе до такого состояния. Но он не мог не признать, что эта черта ему нравилась и возбуждала его еще больше.
- Приподнимись. – Голос властный и нетерпеливый. Рё не мог не подчиниться. Мимолетный шорох и вся ненужная одежда перебралась в район лодыжек, а Пи снова устроился на его коленях, плотнее прижимаясь, давая почувствовать то, что сам сейчас ощущал. – Ты же хочешь меня…
Мог бы этого не говорить. Ты и сам все видишь…
Держась одной рукой за подголовник, ЯмаПи отклонился назад и стал рыться в бардачке, выуживая оттуда маленький тюбик, который сам предусмотрительно спрятал там на всякий случай. Несколько секунд – и он выгибается, сам подготавливая себя, одновременно скользя языком по пульсирующей жилке на шее, покрывая ее жадными поцелуями и, тихо постанывая, обхватывая свободной рукой чужую возбужденную плоть.
Дальше все было как во сне – одни ощущения, но нет ясной картинки. Единственное, что отчетливо запомнилось Рё – выражение лица Томо, когда тот насаживался на его напряженный член, отчего он не смог сдержать восхищенного стона.
Жар тел, страстные стоны, короткие вскрики, запотевшие стекла, возбужденные выдохи, безостановочные движения – все слилось в одно яркое пятно, которое сводило с ума, которое дарило то необычное наслаждение. Отдавая себя полностью, до последней капли, они сливались в единое целое, заставляя друг друга желать большего и тут же исполняя это.
Рё, с громким выкриком имени Пи, кончил первым, Томо же, буквально еще пару раз прижавшись и скользнув своим телом по любовнику, излился на животы обоих.
Рваное дыхание обоих и шорох ногтей по обивке. Губы встретились, и нельзя было сказать, кто на самом деле кого целует. Они не молчали сейчас, они разговаривали так, как умели это делать только они вдвоем. «Я люблю тебя…»
Когда Пи соглашался пойти с Джином, то он напивался. И как бы сильно Рё не ревновал, он каждый раз отпускал его, потому что знал, Пи принадлежит только ему.